Взлет экономики начался в Западной Европе, но быстро распространился на некоторые другие части Земли. Основным импортером экономических институтов и экономического роста были США. США, основанные колонистами, которые в борьбе за независимость победили Британскую империю, уже обладали политическими институтами с участием общества.
Они были обществом, построенным людьми, которые жили в нем, и поэтому они в особенности желали создать систему сдержек и противовесов, которая не допустит появления сильной политической элиты в будущем. Эта система оказалась лучшим проводником современного экономического роста. Отсутствие сильной политической и экономической элиты означало, что значительная доля населения могла участвовать в экономической жизни общества, импортировать технологии из Западной Европы и затем разрабатывать собственные новые технологии, в результате чего страна быстро стала мощной промышленной державой.
В контексте этого примера видны важность внедрения технологий с мировой технологической границы, и влияние на экономический рост отсутствия элиты, устанавливающей препятствия к выходу на рынок.
Схожие процессы проходили и в других западноевропейских колониях, например в Канаде. Однако в других частях света внедрение новых технологий и начало экономического роста стали частью движения к оборонительной модернизации. Япония начала свою экономическую и политическую модернизацию с реставрации Мэйдзи (а возможно, и ранее), и центральным элементом этой модернизации был импорт новых технологий из-за рубежа.
Однако такое отношение к новым технологиям было отнюдь не универсальное. Во многих регионах мира новые технологии не внедрялись, а отвергались. Так происходило почти во всей Восточной Европе (например, в России и в Австро-Венгрии, где находящаяся у власти элита землевладельцев рассматривала новые технологии как угрозу своим экономическим интересам (потому что они бы привели к уходу от феодальных отношений, которые до тех пор оставались в этой части Европы) и своим политическим интересам, которые состояли в ограничении силы новых коммерсантов и в замедлении процесса миграции крестьян в города, где они формировали новый рабочий класс.
Аналогичным образом ранее процветавшие плантационные экономики Карибских островов не были заинтересованы в появлении новых технологий и свободном выходе предпринимателей на рынок. Эти общества продолжали оставаться зависимыми от своего основного сельскохозяйственного производства. Индустриализация, конкуренция на свободном рынке труда и инвестиции работников в человеческий капитал рассматривались как возможная угроза экономической и политической власти элиты. В новых независимых государствах в Латинской Америке власть также принадлежала политической элите, которая продолжала традиции колониальной элиты и не показывала интереса в индустриализации.
Почти вся Юго-Восточная Азия, Индия и значительная часть Африки к югу от Сахары продолжали оставаться западноевропейскими колониями и управлялись авторитарными и репрессивными режимами (и часто выступали поставщиками сырья для быстро развивающихся промышленных государств Западной Европы или как источник дани). Свободный рынок труда, мобильность факторов производства, созидательное разрушение и новые технологии не были отличительной чертой колониального политического развития этих стран.
